Образ жизни, , Коммерсантъ-Огонек

«У нас депрессия не попадает в отчетность»

Главный внештатный специалист-психиатр департамента здравоохранения Москвы Георгий Костюк о распространении психических заболеваний.
Кадр из фильма «Дневник Бриджит Джонс»

Число психических диагнозов постоянно растет: на прошедшей в мае 72-й Всемирной ассамблее здравоохранения в официальный перечень болезней были включены игромания и синдром хронической усталости. Что заставляет задуматься: по статистике в России дела обстоят неплохо. Например, тревожных расстройств у нас диагностируется на 60 процентов меньше, чем в странах Европы. Но эксперты уверены: дело в том, что у нас люди просто не попадают в поле зрения психиатров, ведь уровень агрессии в российских городах в целом велик, и, похоже, число неуравновешенных граждан не сокращается.

Именно поэтому у многих вызывает опасения реформа психиатрической отрасли, которая началась в 2013 году. Она предполагает сокращение психиатрических больниц и специализированных коек и перевод большого количества пациентов на амбулаторное лечение: больные приходят за препаратами в поликлинику, а остальное время предоставлены сами себе. О светлых и темных сторонах современной отечественной психиатрии «Огоньку» рассказал главный внештатный специалист-психиатр Департамента здравоохранения Москвы Георгий Костюк.

— Георгий Петрович, ВОЗ прогнозирует, что к следующему году психические болезни станут самыми распространенными в мире. Почему больных с психиатрическим диагнозом все больше?

— Во-первых, многие расстройства, на которые раньше не обращали внимания, сегодня получили свою психиатрическую оценку и диагноз.

В тяжелые голодные годы никто не обращал внимания на депрессивные состояния, а сейчас игнорировать их считается недопустимо.

То есть в обществе повысилась ценность здоровья и требования к качеству жизни. Другой момент связан с агрессивной окружающей средой. Мы испытываем постоянное информационное и эмоциональное давление, наши жизненные ценности меняются, утрачиваются традиционные духовные опоры, и все это всерьез отражается на психическом здоровье. Например, в Корее очень высокий уровень суицидов среди молодых людей в случае непоступления в вуз. Социальные ориентиры таковы, что человек без образования получает клеймо неудачника.

Во-вторых, увеличилось число расстройств, связанных с увеличением продолжительности жизни. С каждым годом растет число пациентов, страдающих деменцией (прогрессирующее старческое слабоумие.— «О») и другими нейродегенеративными заболеваниями головного мозга, поскольку население в целом стареет. Это два основных фактора, из-за которых ВОЗ ожидает роста психических расстройств.

— Отличается ли ситуация в России от общемировой?

— В отношении основных тяжелых заболеваний нет. По статистике, в странах с различным уровнем социального и экономического развития сохраняется одинаковое число пациентов, страдающих шизофренией, биполярным расстройством, которое раньше называли маниакально-депрессивным психозом. Их примерно 1 процент.

Так что в плане частоты заболевания мы не отличаемся, но есть проблемы с выявлением заболеваний… Например, шизофрения считается болезнью молодых, а у нас по России средний возраст, в котором устанавливается этот диагноз, — 38 лет. То есть как минимум 15 лет пациент страдает расстройством, не попадает в поле зрения специалистов и остается без врачебной помощи.

А ведь если начать лечить шизофрению вовремя, то человека можно уберечь от инвалидности и даже достичь полного социального восстановления.

Но мы встречаемся с пациентом тогда, когда разрушительное действие болезни уже произошло. В итоге парадокс: каждый год в России мы наблюдаем снижение заболеваемости и одновременно растет число инвалидов с психическими расстройствами. Если в 1992 году число инвалидов с психическими расстройствами составляло 370 человек на 100 тысяч населения, то сейчас — 720 человек. Вот такая динамика.

Кадр из фильма «99 франков»

— Это что касается тяжелых заболеваний. А ВОЗ констатирует как раз рост различных тревожных невротических состояний. К нам это тоже имеет отношение?

— Если опираться на отечественную статистику, в России люди болеют некоторыми расстройствами в 100 или даже в 150 раз реже, чем в среднем в других странах. Речь как раз о тех самых невротических тревожно-депрессивных расстройствах. В других странах депрессию воспринимают очень серьезно, а у нас она почти не попадает в официальную отчетность. Это очень большая проблема. И тут большой вопрос, готовы ли мы к тому, если все эти пациенты придут к врачам.

Дело в том, что система психиатрической помощи, сложившаяся в нашей стране, эффективна для пациентов с хроническими тяжелыми заболеваниями. Но если говорить о расстройствах невротического уровня, которые встречаются гораздо чаще, эта система не работает: пациент не идет в психоневрологический диспансер — для него это клеймо. Значит, надо создавать службы и структуры, которые бы приблизили пациентов с психическими расстройствами к пациентам обычных стационаров.

По этому пути пошли многие страны, там открываются психосоматические и психиатрические отделения в структуре многопрофильных стационаров.

У нас пока нет достаточного количества врачей, специализирующихся на пограничных состояниях. Здесь надо нарабатывать опыт.

— На какие сигналы организма надо обращать внимание, чтобы не запустить болезнь?

— Дело в том, что большинство жалоб таких «пограничных» пациентов «не психиатрические». Проявления тревожно-депрессивного расстройства могут быть очень разными, и чаще всего люди обращаются с ними к участковому терапевту. Такой пациент будет жаловаться не на тревогу и навязчивое состояние, а, например, на дискомфорт в области сердца, затрудненное дыхание и головные боли.

Но проблема в том, что большинство наших терапевтов не подготовлены в области психических заболеваний. Они начинают диагностический поиск, назначают сложные исследования, бесконечно направляют к разнообразным специалистам, а проблема не решается… В результате пациент убежден, что ему никто не может помочь, возникает конфликтная ситуация. Процесс подбора правильного лечения растягивается иногда на 3−5 лет, и к тому времени заболевание становится хроническим. В эту ловушку попадает и пациент, и врач, и система здравоохранения.

— Что же с этим делать?

— То же, что с этим делают во всем мире. В любой стране врач общей практики умеет различать и диагностировать психические заболевания. Получив пациента с нетипичными болями в сердце, такой врач сразу задумается о том, что это не обязательно заболевание сердца, потому что оно имеет другие проявления. В оптимальном случае такому пациенту назначают необходимый минимум исследований, чтобы исключить грубую патологию, и сориентируют его на возможную психологическую природу недомогания.

Если речь идет о легких расстройствах, а не о, предположим, тяжелой депрессии и суицидальных рисках, он вполне может назначить медикаментозное лечение. Или дать направление к медицинскому психологу, психотерапевту или психиатру, чтобы уже тот назначил нужную терапию. Наши врачи общей практики сегодня не имеют нужной подготовки, им это не преподают в институтах, а кроме того, они попадают в тупик, связанный с оплатой страховых случаев.

Дело в том, что обычные врачи работают в системе ОМС, а психиатрическое лечение туда не входит. Если врач поставит пациенту психиатрический диагноз, ОМС ему это не оплатит. Ну и еще один парадокс в том, что врач общей практики у нас вообще не имеет права ставить психиатрические диагнозы.

Кадр из фильма «Лица в толпе»

— Запрет на лечение психических больных терапевтами прописан в законе «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», принятом в 1992 году. Когда-то он выглядел передовым.

— Да, первая версия закона появилась еще в 1988 году. И тогда закон был необходим и полезен, но сегодня некоторые его позиции не просто устарели, а стали контрпродуктивными. Напомню, что принятие этого закона было обязательным условием возвращения Советского общества психиатров во Всемирную психиатрическую ассоциацию, из которой мы были исключены из-за случаев применения так называемой карательной психиатрии.

Нашей задачей было сделать прозрачной, абсолютно безопасной для общества процедуру госпитализации в психиатрический стационар. Но закон касался не только госпитализации. В нем было сказано, что только психиатр может диагностировать психическое расстройство и только он может оказывать медицинскую помощь такого плана. На момент принятия закон защищал пациентов от произвола, но сегодня он стал мощным препятствием для развития наших служб.

— Как его нужно изменить?

— Необходимо снять запрет на лечение психических расстройств терапевтом, оставив перечень конкретных заболеваний, при которых необходимо срочно передавать пациента психиатрам: шизофрения, депрессия с суицидальным поведением, возбужденные состояния. Но в 70 процентах случаев участие психиатра не требуется.

Если мы дадим зеленый свет терапевтам, обучим их лечить легкие психические расстройства, то наши пациенты будут получать помощь при первом же обращении, выздоравливать за 3−6 недель и, может быть, никогда уже не вспомнят о своем расстройстве.

А если психическая болезнь тяжелая и относится только к компетенции психиатра, задача терапевта — понять это и направить пациента к психиатру как можно быстрее. Чем раньше будет начато лечение, тем больше шансов на благоприятный исход.

— Российские пациенты к психиатру ходить не любят, «псих» — это обидно, воспринимается как клеймо. Как победить страх перед обращением к психиатру?

— Надо понимать, что люди все равно не пойдут к психиатру, как не идут нигде в мире. Эта проблема сформулирована в основополагающих, самых свежих документах и Европейского, и Всемирного бюро ВОЗ. Нужно искать другие формы оказания помощи — организовывать дневные стационары, разрабатывать социальную защиту, проводить тренинги социально-когнитивных навыков, заниматься социально-трудовой реабилитацией и так далее.

— В рамках сегодняшней медицинской реформы сокращается количество психиатрических клиник. Зачем это делать, если число пациентов только растет?

— Это не так. Если говорить о Москве, то сеть амбулаторных клиник наоборот расширяется, а стационаров сейчас ровно столько, сколько нужно. С 2010 года по Москве коек стало примерно в два раза меньше, сегодня их чуть больше, чем 6,5 тысячи. Они заполнены на 90 процентов, а те койки, которые якобы сокращены, на самом деле перешли в амбулатории.

Сегодня три московские больницы стали психоневрологическими интернатами и продолжают оказывать психиатрическую помощь тяжелым пациентам, которые не могут жить самостоятельно. Раньше эти люди занимали 25 процентов коек в стационарах.

Мы ставим себе задачу оказывать психиатрическую помощь как можно более эффективно, чтобы срок пребывания в стационаре был максимально коротким.

Кадр из фильма «Вечное сияние чистого разума»

— Вот это-то и пугает! Многие опасаются, что теперь на улице станет больше людей с расшатанной психикой.

— Это связано с неверным пониманием психических расстройств. Для пациента с уязвимой психикой длительное нахождение в круглосуточном стационаре — тяжелейший дестабилизирующий фактор. Человек очень быстро привыкает к такому положению и теряет навык самостоятельного проживания. Он должен как можно быстрее вернуться в привычную среду, жить дома, в семье, и при этом находиться в поле зрения психиатров. Для этого мы создаем и развиваем амбулаторную службу. Она позволяет человеку приходить на лечение в режиме дневного стационара по месту жительства, при необходимости он может вызвать врача на дом. Сегодня в арсенале врачей есть новые препараты, которые действуют в организме длительное время, поэтому держать людей в условиях закрытого стационара нет необходимости.

Москва в плане организации амбулаторной помощи является мировым лидером, ведь именно в столице 100 лет назад появились первые районные психиатры на каждые 200 тысяч населения. Сегодня один участковый психиатр приходится в среднем на 30 тысяч москвичей.

— Действительно ли существует сезонность психических заболеваний?

— В разных странах по-разному.

Сезонность психических заболеваний имеет отношение к световой продолжительности дня, поэтому в нашей полосе сезонность действительно есть.

Мы видим, что чаще всего за помощью в медицинские учреждения пациенты обращаются с октября по апрель, когда день короткий. Хотя для различных психических заболеваний сезонность разная. Для невротических расстройств и шизофрении пик приходится на осенне-зимне-весенний период, для алкогольных расстройств — на май — июнь, пик суицидальной активности — середина января.

— Есть ли какая-то профилактика психических заболеваний? Как выглядит ЗОЖ для психики?

— Тут все просто: важно вести здоровый образ жизни, соблюдать режим труда и отдыха, спать не менее восьми часов, стараться фиксировать для себя позитивные эмоции и избегать негативных переживаний. Должна быть очень избирательная информационная нагрузка. Нужно отдавать себе отчет, чем вы насыщаете свою психику.

Человек должен сам ограничивать негативный информационный фон в своей жизни.

Просмотр телевизора или соцсетей лучше заменить походом на природу, простой вечерней прогулкой, чтением книг или общением с близкими людьми.

Беседовала Ольга Волкова

Читайте также: 

Депрессия убивает мировую экономику

Психические болезни можно лечить физическими упражнениями

«Все мы тут не в своем уме»: что такое массовый психоз

Обнаружили ошибку? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter.