58-летняя Наталья К. живет в подмосковной деревне со своей большой семьей: муж, дочь, зять и внуки. Почти 20 лет женщина проработала диспетчером в ЖЭКе, три года назад вышла на пенсию. Решила, что дома она нужнее — дочь впервые родила, надо помогать с ребенком, а здоровье уже не то. Десять лет назад у нее обнаружили меланому, но уже третий год Наталья не принимает никаких препаратов — ремиссия. Однако поначалу слово «меланома» звучало как приговор.
Пока птичка не клюнет
Я с детства не просто рыжая — медная, конопушки повсюду. В молодости очень хотела быть загорелой, казалось, что это очень красиво. Однако стоило чуть подольше побыть на солнце — и вместо бронзового загара кожа приобретала красный оттенок и облезала. Мне в то время и в голову не приходило, что от этого может быть какой-то вред.
Столько лет прожила — и даже не знала о существовании меланомы. Однажды увидела по телевизору передачу, где рассказывали об этом заболевании и о том, как распознать у себя рак кожи.
У меня к тому времени в очередной раз поменяла форму и цвет родинка на лодыжке. Но мне она даже красивой казалась, что с того, что темнеет? Вреда от нее нет, не болит.
После телепередачи я подумала, что надо бы показать свою родинку специалисту, но все откладывала: «Надо, да, надо». А потом она треснула, из нее что-то нехорошее «полезло» — вот тогда-то я и побежала к врачу. Ни разу до этого не проверяла свои родинки, и потом — из деревни не поедешь специально ничего проверять, пока птичка не клюнет. Меня клюнула.
Сначала я испугалась, казалось — жизнь кончена
Я записалась к дерматологу. Но доктор, как только увидел мою родинку, сразу направил к онкологу. В итоге в июне 2010 года мне сделали операцию — удалили родинку хирургически. Я спрашивала, может, удалить лазером? Но врачи объяснили, что тогда нельзя будет узнать, была ли она злокачественной.
После удаления я около полутора суток пролежала в больнице, а родинку отправили на анализы. Результаты показали онкологию.
Сначала я очень испугалась, плакала, казалось — жизнь кончена. Но прошел год, а никаких предвестников страшного заболевания не было.
Я наблюдалась, раз в три месяца делала УЗИ. Через год все же пошли метастазы в лимфоузел, вот тогда стало тяжело. Иногда я даже вставала с трудом, а надо было ехать в больницу.
Мне повезло сразу попасть в руки очень хороших врачей. Наталья Николаевна Петенко направила меня на программу терапии таргетными препаратами. Все лечение было амбулаторным: приезжаешь, сдаешь анализы, проходишь обследование, получаешь таблетки.
Само лечение было безболезненным, я его хорошо переносила, хоть это и непростые лекарства. Кое-где у меня выпадали волосы, а на голове они стали кучерявыми, жжеными, как после химической завивки. Меня знакомые спрашивали: «Ты что, химию сделала?» А я шуткой отвечала: «Да вот, что-то придурилась».
Я даже семье не говорила о своей болезни
Помню, когда мне только поставили диагноз, я полезла читать про меланому в интернете. Зря! Мне все время попадались страшные статьи с неутешительными прогнозами в духе «больше двух лет не прожить». Потом я плюнула на это дело: кто сколько живет, какие виды опухолей кожи бывают — какая мне разница?
Однажды я спросила своего врача, какая у меня стадия, а она ответила: «Была глубокая». И больше ничего не сказала. А я не стала выспрашивать, зачем мне знать больше? Главное — «была».
На программе со мной работал психолог, и до сих пор я принимаю препараты от депрессии. Стараюсь мыслить позитивно, хотя иногда все равно взгрустнется, куда без этого?
Со временем я стала замечать, что моя болячка где-то рядом идет, но внутри у меня ее нет. Я знаю, что она есть, лечусь, выздоравливаю, но она как будто не во мне, я ее так и не приняла. Наверное, из-за этого я даже семье первое время не говорила, что у меня онкология.
Все думали, что у меня просто воспалился лимфоузел. Только когда мне во время лечения понадобился компьютер, дочка узнала настоящий диагноз.
Почти три года без таблеток
Постепенно я вышла в ремиссию, сама не заметила, когда ушла опухоль. В анализах мне писали все время — «без динамики», в моем случае это значит «хорошо». В общей сложности я принимала таблетки семь лет. Потом врач посоветовала мне прекратить прием лекарств, дать организму отдохнуть.
Я боялась бросать таблетки: вдруг все вернется? Но однажды решилась.
Почти три года я ничего не принимаю, только наблюдаюсь — и берегусь. Стараюсь не выходить под палящее солнце, надеваю светлые штаны, рубашки с длинными рукавами, шляпы.
Если соберусь выйти в огород, говорю дочке: «Плесни-ка мне солнцезащитного крема!» — обязательно мажу лицо и руки.
Семье, друзьям тоже при случае напоминаю, чтобы уберечь от этой коварной болячки. Однажды гуляла с внуком на детской площадке и заметила очень подозрительную родинку у молодой мамы. Я такой человек, не могу пройти мимо, когда знаю, что это за напасть, стало ее жалко. Говорю: «Дочка, проверь родинку, она нехорошая!» А она отвечает: «Да, я знаю о меланоме, обязательно ее проверю, все некогда было».
Когда распустятся пионы
Когда я только попала на программу, нам сказали: «Будем принимать лекарства два года». Я тогда подумала: «Целых два года проживу! Как это долго!» Сейчас обернусь назад — 10 лет прошло! Как один день.
Мне помогал огород, и сейчас выручает, а уж в первые годы… Накуплю осенью разных семян, выйду на участок и начну сажать. Закапываю семена, а сама думаю: «Должна зиму пережить, чтобы посмотреть, какого цвета будут пионы, как лилии распустятся!»
В этом году мне подруги надарили деревьев, теперь приговариваю: «Как же я не увижу, какие ягоды на них будут?» Должна поглядеть, и все!
Читайте также:
