«Коляска? Чепуха! Мне еще столько нужно успеть сделать! Ходунки ли? Ой, быстрее на коляске доеду, опору оставлю для дома, а пока спешу жить, любить, творить и проживать каждый день как лучший в своей жизни». Она давно не спрашивает, почему это с ней произошло, но готова ответить каждому, что делать и как жить, если такое случилось.
Позвоночник был разбит вдребезги
Поговорить с Натальей оказалось непросто. Несколько раз приходилось переносить встречу – депутата то вызывали на комиссию, то на совещания. Я уже дежурила под дверями горсовета, когда она написала: «Жду прямо сейчас». Маленький кабинет на первом этаже, на коляске еле развернуться. У меня смешанные чувства: благодаря Наталье в Красноярске каждый год появляется все больше мест с доступной средой, а сама она отказалась даже от пандуса на входе в горсовет: «Зачем на меня одну деньги тратить?» Подъезжает на социальном такси. Заезжает на коляске через администрацию города – там пандусы предусмотрены. А дальше катится по подвалу в горсовет к своему кабинету. Специально для нее в здании лишь расширили пару дверных проемов и на входе в зал заседаний установили небольшие пандусы.
– Наталья, социальное такси – это что?
– Специальные машины, где предусмотрены подъемники для перевозки людей на колясках. Вот уже несколько лет колясочники в Красноярске могут до 10 раз в месяц пользоваться ими бесплатно. Куда ехать – не важно: хоть в больницу, хоть в театр. Я сама этими машинами пользуюсь, так же жду очереди, так как заявок бывает много. Они забирают у подъезда и довозят до нужного крылечка, а потом возвращают обратно. Очень здорово, что нам удалось этого добиться – у людей на коляске появилась возможность жить полноценной жизнью. Теперь главная их проблема – выйти из дома. Здания старой постройки не предусмотрены для людей с ограниченными возможностями. Многие оказываются просто заперты в своих квартирах. Я испытала это на себе и знаю, что такое оказаться в четырех стенах.
В 22 года Наталья только-только закончила институт и устроилась на работу. Загородная трасса, машина, в которой она ехала пассажиром, попала в страшную аварию. Позвоночник в области шеи оказался разбит вдребезги. Парализовало все тело, отказали даже пальцы рук.
«Я сломалась между городами, это была суббота, вечер. Мои родные каким-то чудом нашли врача, который, собрав инструменты в чемоданчик, как в фильме «Знахарь», выехал в поселковую больницу. Полночи он собирал мой раздробленный позвоночник буквально по косточкам. Через несколько дней самолет санавиации привез меня в Красноярск. Несколько остановок дыхания, еще одна операция – то, что собрали на месте, разъехалось. Установка титана. В общей сложности я перенесла около 20 вмешательств. Последний раз меня оперировали 8 часов через год после аварии. И вердикт врачей: «Она будет только лежать. Нервы спинного мозга настолько сильно порваны, что даже сидеть не получится».
Наталья – тот пограничный случай, когда человек сначала жил жизнью здорового человека, а после, попав в совершенно иной мир, понял, насколько широка между ними граница. До трагедии она в принципе не замечала, что где-то не хватает понижения бордюрного камня или пандуса. Спортсменка, активистка, танцевала в балете Аллы Духовой «Тодес», работала фитнес-тренером, пять лет выступала от вуза в сборной по аэробике. Именно спортивное прошлое помогло «выплыть». Она знала, как накачать мышцы и заставить тело слушаться.
Каждое утро просыпалась и с помощью мамы, которой тогда пришлось оставить работу, перебирала кубики и мозаику, чтобы хоть как-то разрабатывать пальцы, по часу крутила педали привязанного к ногам велосипеда, потом еще час стояла в вертикализаторе, час качала пресс и руки, привязанные к гантелям. Дни занятий складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы. Пять лет просто пыталась встать. Когда ее впервые допустили в спортзал, оказалось, что нервы настолько повреждены, что тело не реагирует. Но она упорно продолжала, нельзя было позволить мышцам атрофироваться. Ездила по реабилитационным центрам, занималась с тренерами.
Шагать к мечте
– Вся моя семья тогда жила как в осадном положении. Реабилитация – вещь дорогая. Месяц стоит примерно 350 000 рублей. Мы просили квоту у государства, искали спонсоров, средства для меня собирали друзья и знакомые. Коллеги-танцоры проводили благотворительные концерты. Спасали всем миром. Когда деньги заканчивались, я занималась дома самостоятельно. У всех инвалидов, которые ломаются, не квартиры, а мини-спортзалы с железками, матами, кушетками.
Когда мое тело зафиксировалось на определенном уровне – сидя, я поняла, что сделала с ним все, что могла, и решила попробовать работать. Бралась за все подряд: СММ, продвижение аккаунтов, таргетированная реклама, маркетинг. Пальцы были по-прежнему парализованы, я до сих пор и стакана воды взять не могу, но, если надеть на ладони две картонки, я буду печатать быстрее, чем любой здоровый человек.
Утром родные сажали меня к компьютеру, а вечером от него оттаскивали. Работала, пока тело не начинало сводить от боли. В месяц у меня было 6-8 параллельных работ.
Тогда же я вернулась к управлению фитнес-клубом, который мы с семьей открыли еще до травмы. Его пришлось поднимать с колен, за годы моей реабилитации он потерял и имя, и клиентов.
– Отсюда родился проект «Шаг за шагом к мечте»?
– Да, вскоре я поняла, что у меня получается помогать здоровым людям менять свою жизнь. А почему бы не помогать тем, кто ограничен по здоровью? Я на собственном опыте убедилась, что главное – желание восстановиться и максимально влиться в здоровую жизнь. Помочь в этом может спорт. Но как колясочнику попасть на занятия? Нужно, чтобы во всех районах города были доступные спортивные залы для бесплатных тренировок под руководством опытного специалиста. А после уже можно заниматься социальной адаптацией, моральной поддержкой, помогать в трудоустройстве. Дать человеку возможность участвовать в общественных, культурных мероприятиях. Эти свои мысли я записала на бумаге в виде предложения городу и отдала маме. Она распечатала и месяц ходила по кабинетам чиновников городской администрации, депутатов, рассказывала, просила поддержать.
Но никто не хотел слышать. Да, все соглашались, что у людей со специальными потребностями есть проблемы. Но так как лично никто из них этого не пережил, предпочитали оставаться в стороне. Тогда я сама записалась на прием к тогдашнему мэру Красноярска Эдхаму Акбулатову. Приехала, рассказала о себе, о проекте, заверила, что я сама тренер, знаю ситуацию изнутри и понимаю, что и как нужно сделать, чтобы этим людям помочь.
Мы договорились и поехали. Там не хватало многого: пандуса на порожках, поручней, зеркала в туалетных комнатах висели высоко – для здоровых. Мэр признался, что у него уже пальцы на руках закончились – сколько всего нужно переделывать.
Стало понятно, что здоровый человек никогда не увидит мир таким, каким его видим мы.
Я пообещала приезжать, помогать и подсказывать, чтобы мэрия не тратила средства на лжедоступную среду.
Меня начали приглашать на совещания, где обсуждались эти вопросы. Я и мои товарищи стали сигнализировать, что, например, в аэропорту не хватает кушетки, на железнодорожном вокзале пандус неудобный. Уже через несколько месяцев в «Рассвете» состоялось первое занятие. Чуть позже мы разработали электронную афишу мероприятий с картой доступности. Теперь любой человек, открыв ее, может выбрать мероприятие себе по душе и тут же посмотреть, насколько доступно это учреждение для него.
– На этом этапе вам предложили стать депутатом?
– Когда работа моя и моих друзей была уже видна. Мы подумали, что никаких крупных инвесторов у нас за спиной нет. И если депутатство позволит делать ее эффективнее, это же здорово. На выборах меня поддержали чуть ли не все колясочники города. Приезжали на участки из других районов и с ходу говорили, что хотят проголосовать за нашу Наташу.
– И не было страшно? Влиться в среду чиновников, да еще с такими ограничениями в передвижениях.
– Когда я попала в эту историю, долго не могла понять организацию работы. Депутаты входят во все комиссии города, по желанию могут из них выходить, опять входить, выбирая приоритеты. Но как такового регламента нет. И вскоре поняла, что мы сами контролируем свой график. То, как мы его заполним, зависит только от нас.
Депутат горсовета – не освобожденная должность, у нас нет зарплат. Санкций, если мы не будем работать, тоже нет. Но, если жители доверили мне защищать и отстаивать их права, какое я имею право сидеть дома? Поэтому я загрузила себя так, как только было возможно. Я вхожу во все комиссии.
И по истечении года не выхожу из них. Во многие общественные советы: по транспорту, по рекламе. Хожу на совещания по социальной защите населения, стараюсь откликаться на вопросы жителей не только своего, Свердловского, но и других районов. Переживаю, что если не приду на какое-то совещание, то опять какой-нибудь здоровый, не понимая проблемы, забудет про «доступку».
– Какие вопросы приходится решать чаще всего, с чем к вам обращаются люди?
– Так получилось, что я сама задала приоритет – это доступная среда. Начала с самого простого – швеллеров. Вот тех палочек, которые бросают на лестницы, считая, что таким образом создали доступную среду. Предприниматели повсеместно обращаются в социальные службы, где им советуют устанавливать такие швеллеры. Управляющие компании ставят их как наиболее дешевый способ решения проблемы. А когда мы показываем, что угол их уклона вообще не позволяет подняться человеку на коляске, что они опасны как для сопровождающего, так и для колясочника – удивляются.
Еще одна важная проблема, которую пока не понятно, как решить – инклюзия, про которую так много говорят, но так мало для нее делают. Дети-колясочники хотят учиться. Не дома, на компьютере, а в школе, со сверстниками. Да, пусть на коляске, но максимально полноценно. Но школы в советское время, к сожалению, возводились без учета доступной среды. И если в первом классе ребенку на коляске достаточно просто ее организовать: оборудовать входную группу и санитарную комнату, то в старших классах, которые, как правило, занимаются на вторых этажах и выше, это практически невозможно.
На реконструкцию школ для людей с повышенными потребностями в Красноярске выделяют 3 миллиона рублей в год! Всего! На что этого хватит? В двух-трех школах переоборудовать туалет или сделать пандус.
А тех, кто хотел бы учиться, много, и всем им хочется возле дома. Даже если ребенок каким-то чудом закончил школу, дальше он столкнется с той же проблемой в вузе. Когда я начала изучать эту тему, оказалось, в России оборудование учебного заведения для людей с повышенными потребностями носит заявительный характер. То есть ты сам должен прийти и сказать: «Я хочу у вас учиться, пожалуйста, предоставьте мне эту возможность». И только после этого вам будут создавать доступную среду. Не факт, что успеют до того, как вы получите диплом.
– Как, если вуз не приспособлен для колясочников?
– Например, посещая только те лекции, которые читают на первых этажах, а на остальные не ходить – вуз так зачастую сам предлагает. Или на второй и третий этажи все годы учебы вас будут таскать одногруппники. Мы предполагаем, что люди с ограниченными возможностями сами будут зарабатывать себе на жизнь – иначе как можно объяснить те мизерные пособия, которые им платит государство. А условий, чтобы они смогли получить профессию, создать не можем.
У меня есть пример очень показательный и очень стыдный. В июне этого года наша колясочница Светлана Яковлева пригласила меня на вручение ей диплома в Красноярский педагогический университет. Она была первой колясочницей в этом вузе, получившей красный диплом. Я приехала. Актовый зал, где проходила церемония вручения, на 3-м этаже – подъем почти вертикальный, никакая коляска его не осилит. Мы постояли перед лестницей и поняли, что подняться нереально. Светлана очень расстроилась. Было ужасно стыдно, за систему, за всех нас. Я поздравила ее в холле и уехала. Саму же Свету все-таки затащили на 3-й этаж друзья. И причем в этом вузе есть лифт, но он не работает с 80-х годов. Нет денег на ремонт.
– Наверняка человек на коляске как-то изменил сам горсовет? Какие у вас отношения с коллегами?
– Им стыдно пропускать совещания. Я-то всегда приезжаю почти на все и сижу до последнего, а некоторые пытаются сбежать пораньше. И прямо по глазам видно, как им неудобно.
– Кто был рядом с вами все эти годы?
– Со мной почти круглосуточно была моя семья: мама и отчим. Мама до сих пор не работает. Я ведь даже на бок перевернуться сама не могу, если меня положить ровно. Полностью одеться тоже не в состоянии. Поэтому мама – мой верный помощник, мои руки.
– Что помогало вам не раскисать, не уйти в депрессию?
– Очень простой прием. Когда ты лежишь парализованный и возле тебя все крутятся, переключи внимание с себя на тех, кто рядом. Да, тебе дико тяжело, ты вчера бегал, а сегодня заперт в своем теле. Но им-то страшнее. Они хотят помочь, но не знают, как. Я просто переключила внимание на близких. А затем был спорт. Через спортзал я себя вернула не только к физической жизни, но и к духовной. Хотя, конечно, были моменты, когда все валилось из рук. Но долго фокусироваться на своем эгоизме я себе не давала.
Мой совет – надо просто дотолкать человека до спорта. Там дисциплина, там все через «не хочу». Но если он втянется, начнет общаться, он уже не пропадет.
– О чем вы мечтаете?
– Чтобы по всей России появились спортзалы нового образца, где будет комфортно и здоровому человеку, и человеку на коляске. Чтобы у нас выработалась культура посещения человеком на коляске подобных мест. Чтобы он в любой момент мог заехать, позаниматься, а потом отправиться по своим делам или в кафе. Сейчас в Красноярске открыты уже четыре специализированных зала, где трижды в неделю тренируются люди с повышенными потребностями. И, надеюсь, их будет больше.
Наталья стала послом зимней Универсиады-2019, которая прошла в Красноярске в начале года. Впервые в России эту почетную должность занял человек на инвалидной коляске. Не знаю, есть ли где-то еще в стране депутаты, настолько слабые физически – и настолько сильные духом, чтобы сворачивать горы и решать серьезные проблемы.
Читайте также:
Смотрите наши видео:
