Кому нужна помощь
«Не так давно в крупном торговом центре на севере Москвы случился пожар. 4 человека оказались заблокированы в холодильной камере. Когда спасатели до них добрались, у пострадавших было диагностировано отравление угарным газом. Мы задействовали 3 вертолета и доставили крайне тяжелых пациентов в профильное отделение, совершив посадку в Институте Склифосовского», — вспоминает недавний случай врач выездной бригады Центра экстренной медицинской помощи Сергей Папиянц.
Пожары, ДТП, чрезвычайные ситуации – редко какой день обходится в столице без происшествий и пострадавших. Кроме того, у людей случаются инфаркты, инсульты, травмы и ранения. В большинстве случаев им нужна экстренная помощь, которая в идеале должна быть оказана в течение «золотого часа».
Этот термин используется реаниматологами для обозначения промежутка времени, в рамках которого оказанная помощь и лечение считаются наиболее эффективными.
«Между жизнью и смертью есть золотой час. Если вы тяжело ранены, у вас осталось менее 60 минут, чтобы выжить. Разумеется, вы не обязательно умрете именно через час, это может случиться три дня или две недели спустя, но в вашем теле за этот период уже произойдет нечто непоправимое», — считал военный хирург Первой мировой войны Р. Адамс Коули, которому приписывают авторство термина.
Частая ситуация: бригада скорой помощи приезжает на вызов, диагностирует острое нарушение мозгового кровообращения, инсульт. Но пациент находится на территории Новой Москвы, и до ближайшего сосудистого центра в лучшем случае полтора часа езды, даже с “мигалками”. В этом случае бригада скорой помощи вызывает нас, и мы эвакуируем пациента в сосудистый центр.
Скорость эвакуации – главное преимущество санитарной авиации. Ведь в воздухе нет пробок и светофоров. В любой момент 3 вертолета, базирующиеся на территории 15-й городской клинической больницы и аэродрома Остафьево, готовы принять вызов.
«Мы летаем по Москве – старой и новой. Около 7 минут нам требуется, чтобы добраться до любого места в пределах МКАД, и за 12-13 минут мы можем долететь до крайней точки Новой Москвы», — резюмирует Сергей Папиянц.
Схемы с разрешенными местами посадки составляет Московский авиационный центр. Ограничений – не так много. По сути, медицинский вертолет может сесть где угодно.
«Однажды садились на стадион – тренировочную площадку ЦСКА. Больше мне просто негде было сесть. Сразу выбежал охранник, начальник охранника, его начальник, стали возмущаться: “Кто разрешил, кто дал право?” Я им показываю документы – вот номер судна, вот телефоны – звоните, узнавайте. Все согласовано – я имею право сесть в любом районе Москвы», — вспоминает Алексей Перов, пилот Московского авиационного центра.
Что в арсенале
По оснащению вертолеты санитарной авиации ничуть не уступают реанимациям на колесах. Здесь есть два аппарата искусственной вентиляции легких, монитор жизненно важных функций, дефибриллятор, инфузионные насосы, кислородная стенка, специальные реанимационные укладки – все, чтобы доставить тяжелого пациента до больницы, не упустив драгоценное время. Носилки с пострадавшим в кабине плотно закрепляются, поэтому врачи в полете могут продолжать манипуляции, не отвлекаясь на фиксацию пострадавшего.
«Сложные манипуляции мы стараемся выполнять на земле, до взлета. Так как в воздухе все равно есть вибрации и турбулентность. Хотя приходилось и подключичный катетер ставить и интубацию трахеи проводить не при самых хороших погодных условиях, но все в порядке, никаких осложнений не было», — делится Анатолий Пономарев, врач- реаниматолог Московского авиационного центра (МАЦ).
Кроме того, в вертолете все поверхности диэлектрические. Это значит, что при остановке сердца пользоваться дефибриллятором можно непосредственно в воздухе, не нарушая технику безопасности.
Что может помешать
Вертолеты работают только в светлое время суток. Сложные погодные условия тоже могут помешать вылету. Подобные ограничения объясняются техникой безопасности. И хотя за штурвалом сидят асы летного дела (90% состава – бывшие военные летчики), ночью и в метель можно банально не увидеть высоковольтные провода, которыми опутана столица.
«Для этого сверху и снизу расположены стропорезы, чтобы резать провода, — командир воздушного судна Алексей Перов показывает на нос вертолета с торчащими ножами. — Хотя мы ими почти не пользуемся, но несколько раз они спасали экипажу жизнь».
Кроме того, на время перелетов главы государства включается запрет на полеты малой авиации в определенных зонах. Это тоже усложняет работу.
«Был случай – забирали 7-месячную девочку. У нее ожог составлял 50% тела. Мама кормила грудью, пила горячий кофе, кружка выскользнула, и кипятком обварило ее и ребенка. Были плохие метеоусловия и включен временный запрет, а везти девочку надо было к Рошалю – в институт неотложной детской хирургии и травматологии. Он рядом с Кремлем. Позвонили – все объяснили, и специально под нас режим подвинули. Мы приземлились, режим снова включили, и я уже с земли смотрел, как от Кремля поднимался вертолет», — вспоминает Алексей Перов.
Дежурство в воздухе накладывает отпечаток на эмоциональное состояние всей команды. Врачи и пилоты работают в эпицентре трагических событий, им приходится эвакуировать самых сложных пациентов, а к этому нельзя привыкнуть.
Присутствие больного на борту – это, наверное, самое сложное. Стараешься не показывать, но все равно переживаешь. Особенно если это дети. И ты изо всех сил делаешь все возможное, чтобы сократить время детских страданий и скорее доставить пациента до места, где ему помогут.
Только за предыдущий год с мест ДТП и чрезвычайных ситуаций вертолетами было госпитализировано более 700 человек. Как отмечают в московском Департаменте здравоохранения, именно благодаря развитию санитарной авиации в столице удалось значительно сократить смертность при ДТП.
