Через несколько минут, а может, часов из забытья меня выводит урчание в животе. «Надо бы сходить в магазин и приготовить немного еды», — думаю я. Но у меня нет сил подняться с дивана. Нет, физически я полностью здорова, руки-ноги работают хорошо. И все же я больна. У меня «всего лишь» депрессия, и да, это самая настоящая болезнь.
Ты помнишь, как все начиналось?
Мои врачи — психотерапевты, психиатры и неврологи, к которым я попадала за много лет лечения — каждый раз спрашивали, в какой момент у меня случился первый эпизод депрессии. Но я никогда не могла ответить на этот вопрос наверняка.
Я была грустным ребенком, и все считали это особенностью характера. Школьная подруга часто говорила: «Улыбнись, чего ты такая унылая?» Когда я это слышала, мне всегда хотелось ее треснуть.
В моей жизни в принципе не случалось ничего такого, что могло бы, по мнению окружающих, вызвать настоящую, или клиническую, депрессию.
Никого даже не смущал факт, что мой отец во время жизни в США 20 лет назад принимал антидепрессант. «Соберись и не ной!», — говорили мне все, даже папа.
О том, что у меня все-таки настоящая депрессия, я узнала только в 22 года от психиатра.
Я настолько дошла «до ручки», что попросила подругу поделиться контактами специалиста, которая принимала в одной из крупнейших психиатрических лечебниц в Москве — НИИ Психиатрии на улице Потешной.
Я, наверно, никогда не забуду, как шла по улице Потешной с ощущением преступника, который идет сдаваться в полицию.
И это несмотря на то, что мой врач принимала в частном порядке за наличную оплату. Я тогда, как все жители постсоветского пространства, ужасно боялась официального визита в психлечебницу — полагала, что у меня с порога отберут водительские права, трудовую книжку и поставят на лбу крестик, предупреждающий людей, что общаться со мной опасно для жизни.
На самом деле, страшно оказалось только в коридорах больницы — врач и медсестра быстро протащили меня мимо буйных шизофреников в закрытый на замок кабинет.
Там-то я и рассказала свою историю человеку, который впервые в жизни принял меня всерьез.
Про то, как в 15 лет я просыпалась в ужасе с колотящимся сердцем, а мне сделали в районной поликлинике ЭКГ и прописали витамины.
Про то, как в 18 лет, загремев в больницу с полостной операцией, я потеряла интерес ко всему и стала вздрагивать от каждой ссадины (операция прошла успешно, но я стала ипохондриком и боялась всех болезней на свете).
Врачи на мои настойчивые просьбы выписать антидепрессант выдали рецепт на зверобой: «Молодая слишком пить антидепрессанты, полечись натуральным продуктом».
И это были уже не терапевты районной поликлиники, а профильные специалисты дорогой частной клиники в центре Москвы.
После всех этих злоключений я оказалась в растерянности: то ли я на самом деле не больна, то ли мне уже никто не может помочь.
К моменту прихода к психиатру на Потешную у меня в анамнезе было уже несколько лет латентной депрессии с периодическими проблесками света, десятки панических атак (они же ПА) и постоянная жизнь в тревоге.
От отчаяния я глушила свое состояние сильными успокоительными, алкоголем и постоянной занятостью на двух работах и учебе.
Врач выслушала мою историю и успокаивающим тоном сказала: «Это тревожная депрессия с паническими атаками.
Не волнуйтесь, вы не одна такая — это распространенное заболевание, и оно хорошо лечится антидепрессантами.
Правда, судя по всему, у вас есть предрасположенность к депрессии, так что в течение жизни она будет проявляться периодически».
Без дальнейших расспросов и уговоров она черкнула на листочке название препарата, который изменил мою жизнь.
Рецепт на «волшебную таблетку»
Врач назначила мне антидепрессант (мы, больные, любим нежно называть эти препараты АД, хотя в ад как раз превращается наша жизнь без них) из группы СИОЗС — селективные ингибиторы обратного захвата серотонина.
Современная наука считает, что депрессия возникает от нехватки нейромедиатора серотонина, который в популярной литературе называют «гормоном счастья».
К сожалению, нельзя сдать кровь из вены и получить справку о депрессии на основании того, что у тебя понижен серотонин.
А жаль, ведь тогда можно было бы брать больничный при острой депрессии! Это же логично — как человек, который не хочет жить, должен работать?
Проблема с диагностикой депрессии в том, что содержание серотонина в крови не равно его содержанию в мозге — а именно последнее влияет на развитие заболевания.
К тому же, депрессия может возникнуть и при относительно высоком содержании нейромедиатора, если плохо работают рецепторы, воспринимающие серотонин в головном мозге.
Остается полагаться на оценку врача-психиатра, который определяет депрессию по клиническим проявлениям, и на самоанализ.
Для экспресс-оценки своего состояния можно использовать шкалу Бека.
Она предлагает определить, изменились ли в последнее время ваши ощущения от жизни: приносят ли радость привычные вещи, стало ли сложнее выполнять повседневную работу, как сильно вы устаете, испытываете ли трудности при общении с людьми и т.д.
Тест не заменит похода к врачу, но поможет понять, что вам нужен визит к специалисту, и возможно, антидепрессанты.
Мой психиатр назначила мне 20 мг пароксетина — по одной таблетке каждое утро. Она сказала следить за своим состоянием и позвонить ей на мобильный, если мои симптомы превысят «нормальные» побочные эффекты.
«Нормальные» побочки в первую неделю-две приема АД — это тошнота, легкое головокружение, постоянная сонливость. Мне повезло испытать их все. Особенно сильно мучила сонливость: когда я начала пить АД, я ездила на работу на велосипеде, по 10-15 км в одну сторону (физическая активность — еще один способ борьбы с депрессией).
В первые дни приема препарата я как-то чуть не уснула, ожидая зеленого света на перекрестке в течение 180 секунд. Но, к счастью, звонить врачу не пришлось — спустя дней 10 все побочки прошли, и случилось чудо.
Люди привыкли думать, что депрессия — это когда тебе очень грустно. На самом деле, депрессия — это когда тебе никак.
Это апатия, пустота внутри, потеря интереса ко всему, что волновало раньше. Также это ощущение полной никчемности и своей неспособности делать что-либо: нормально выполнять свою работу, осваивать новые обязанности, строить отношения с партнером. Да что там, иногда встать с дивана и вынести мусор, помыть голову, набрать номер телефона — все это кажется непосильными задачами.
Моя же депрессия еще усугублялась тревогой и периодическими атаками паники.
Доходило до того, что я боялась одна выходить из дома, ездить в метро, идти в супермаркет (скопление людей, яркий свет и нагромождение товаров на полках вызывали у меня панические атаки).
Я жила с ощущением внутренней тяжести жизни (при полном внешнем благополучии) с младших классов школы. Если оценить, насколько трудно по десятибалльной шкале мне давались повседневные дела, я бы дала своей жизни 8 из 10.
Я придерживалась принципа «Прожила день до вечера — уже хорошо». Я любила поспать с утра не потому, что мне было лень вставать — мне не хотелось просыпаться и возвращаться в реальность.
Когда я начала пить антидепрессант, у меня как будто убрали с плеч часть моего груза.
Дышать стало легче, работать — веселее. Я поверила в то, что могу браться за сложные задачи, и что я не сломаюсь в процессе. Я впервые (в 22 года!) завела серьезные отношения с парнем. Не могу сказать, что моя жизнь стала совсем беззаботной, а я — оголтелым оптимистом. Но я обрела уверенность в себе, научилась смотреть в будущее без панического страха и получать удовольствие от маленьких радостей настоящего момента.
Жизнь после АДа: есть ли она
После четырех месяцев приема препарата я настолько расслабилась и обрела уверенность, что решила — я здорова, таблетки мне больше не нужны. Но я знала, что нельзя резко бросать терапию, и что антидепрессант нужно отменять постепенно.
Тем более, что именно у моего препарата довольно суровый синдром отмены — я слышала, в интернете даже есть тематические сообщества, где люди отговаривают «новеньких» пациентов от приема пароксетина именно из-за синдрома отмены.
Считается, что антидепрессанты не вызывают такой зависимости, как, например, транквилизаторы. Их суть в том, чтобы организм, который «устал» и «разучился» вырабатывать нужные нейромедиаторы в нужном количестве, восстановил свои функции.
Грубо говоря, антидепрессанты — это «костыли» для психики на то время, пока она «надломлена». Предполагается, что когда организм восстановит свои функции, можно отменить препарат, и психика будет нормально работать самостоятельно.
Но этот период адаптации еще нужно пережить — как заново учиться ходить после переломов ног. В этот самый период и возникает синдром отмены.
У меня он проявлялся как состояние, которое на научном языке называется дереализацией. Окружающий мир в этом состоянии кажется каким-то смазанным, ненастоящим.
Ты все время как будто немного пьяный, и это может длиться несколько дней, а то и недель.
Также синдром отмены часто сопровождается теми же симптомами, что и период адаптации к антидепрессантам — тошнотой, слабостью и головокружением.
У меня был бонусный симптом, который сложно описать — довольно сильная взбудораженность и ощущение легких «токов», проходящих по телу.
Я читала, что у некоторых в период отмены эти «токи» очень сильные, и вообще синдром настолько ужасен, что люди больше не решаются принимать препарат, даже если в будущем он им вновь понадобится.
Думаю, мне повезло — я «слезала» с пароксетина с умеренными неудобствами. Сначала я перешла с 20 мг на 10 мг, потом на 5 мг, потом отменила препарат совсем (на это ушло 2-3 месяца). Самое сложное — пережить переход с целой таблетки на половинку, ведь это наиболее сильное снижение дозировки во всем процессе отмены препарата.
Чтобы легче перенести этот период, можно попить дополнительные препараты, например, успокоительные или ноотропы.
Они (не) всегда возвращаются
На этом мой роман с антидепрессантами не закончился. Я начинала принимать препараты еще два раза и принимаю их сейчас.
Люди зря боятся, что если начнут принимать антидепрессанты однажды, то «подсядут» на лекарства на всю жизнь. Многим из тех, кто заболел депрессией, после лечения не понадобятся повторные курсы.
Есть два вида депрессии — эндогенная и экзогенная. При экзогенной депрессии, условно, «что-то произошло, и в организме сломался механизм выделения счастья». Такой вид депрессии бывает при болезнях и смерти близких, прочих тяжелых потерях (развод, увольнение), а также при эмоциональном выгорании.
В этом случае, скорее всего, нужно будет пропить один курс АД, и потом все будет в порядке.
У меня эндогенная депрессия. Механизм выработки счастья у меня изначально неполноценен и периодически «сбоит», иногда без видимых на то причин. На это указывает наследственность — папа ведь тоже болел депрессией. Когда я сдавала генетический тест, мне сказали — скорее всего, у меня плохо работают серотониновые рецепторы.
К сожалению, проблемы с депрессивными состояниями у меня, вероятно, будут всю жизнь.
Я очень долго колебалась, прежде чем начать пить антидепрессанты в третий раз. Для меня это было психологическим рубежом.
Помните анекдот: «Если тебе раз сказали, что ты лошадь — забей. Если два раза — оглянись и посмотри, нет ли хвоста. Если сказали третий раз, — ты лошадь».
Я смирилась, что я «лошадь», и моей психике нужны периодические «костыли». Когда я устаю идти сама, я беру их в руки. Позволяю себе быть слабой и не ругаю за то, что не могу какое-то время делать свою работу или видеться с людьми — ведь странно было бы корить себя за несданный отчет, когда у тебя, например, температура 40.
При этом я стараюсь не дать депрессии захлестнуть себя — так можно провести в апатии и прострации годы.
Если я чувствую, что уже месяца два как меня не радуют чашка кофе, посиделки с подругами и выходные за городом — пора к доктору за рецептом. Действие антидепрессантов накопительное, поэтому первый эффект появится через две-три недели — это время можно дать себе на то, чтобы передохнуть и отлежаться. Как при любой болезни.
Однажды я вышла с работы во вторник и вернулась через три недели — я лечилась от депрессии. Руководители вошли в мое положение и отпустили без вопросов и больничного листа, за что я им очень благодарна.
Кому и как долго нужно пить антидепрессанты?
Если вы нашли у себя или у кого-то из близких признаки депрессии, стоит записаться к врачу (психиатру или психотерапевту), чтобы он подобрал необходимый антидепрессант.
Возможно, с первого раза выбранный препарат не подойдет. Это нормально, иногда люди меняют два-три лекарства, прежде чем найти свое.
Мне повезло найти свой препарат с первого раза. Но не стоит бросать терапию, если первый препарат не подошел.
Не стоит бросать терапию, если препарат не помог сразу — этого и не должно быть. Если легче стало сразу, это эффект плацебо или дополнительные свойства лекарства — бывают антидепрессанты с успокоительным эффектом, например.
В норме улучшение человек чувствует примерно через месяц.
Не стоит бросать терапию, когда через пару месяцев самочувствие стало намного лучше. В этот момент многие решают, что они уже здоровы. Это не так. Обычно для стойкого эффекта нужно пить препарат 6-12 месяцев, не считая периода отмены.
Часто люди боятся принимать антидепрессанты из-за возможности таких долгосрочных побочных эффектов, как набор веса и снижение либидо. У меня этих побочек, к счастью, не было. Но у мужчин действительно часто бывают трудности с возбуждением и оргазмом при приеме СИОЗС. Я знаю и пару женщин, у которых возникали проблемы с либидо.
У меня было наоборот — во время депрессии не было ни сил, ни желания заниматься сексом. Антидепрессант вернул либидо к нормальному уровню. А возможный набор веса я могу объяснить так: во время депрессии нет аппетита, многие сильно худеют. При приеме препаратов возвращается интерес к еде, а с ним — и потерянный вес (а иногда и несколько новых килограммов в придачу).
Что касается меня, сейчас я снова начала принимать пароксетин.
Доза небольшая — всего 5 мг, но мне пока этого достаточно, ведь я успела начать терапию до того, как болезнь вошла в острую фазу. Я пью антидепрессанты уже почти четыре недели, и мне намного лучше. Месяц назад я лежала на диване и уговаривала себя пойти в магазин, а сейчас я сижу и пишу эту статью.
Возможно, я буду пить антидепрессанты в малых дозах всю жизнь.
Я больше не боюсь самой себе показаться человеком, зависимым от лекарств. Если это та «волшебная таблетка», которая даст мне возможность жить полноценно и счастливо, для меня это не такая уж большая цена.
