Как работают провокаторы из ФСКН?
Покупательницей была сотрудница УФСКН по Москве Карина Карцева. Ларисе Николаевне Галкиной она представилась Викой и стала просить продать ей две упаковки «Золомакса» (причем по цене вдвое выше аптечной), которые та купила в аптеке по рецепту из психоневрологического диспансера.
Она так просила продать лекарство, так просила. Мне ее стало жалко...
Карцева не первый раз фигурирует в подобных делах. Год назад благодаря ее работе отправились в тюрьму солистка и администратор группы «Белый песок», которые привезли с гастролей другой транквилизатор — диазепам (реланиум). Он отпускается только по рецепту, но кто же за этим следит? В Таиланде диазепам продается свободно, по грошовой цене, и артисты решили продать лекарство через интернет, благо желающих купить было очень много. Первой позвонила некая «украинка». Купив лекарство, она попросила привозить еще. И в следующий раз артисты были задержаны и осуждены на пять лет за торговлю сильнодействующими препаратами и контрабанду.
На суде сотрудники ФСКН на вопрос: «Почему же вы не провели разъяснительную беседу в первый раз? Зачем провоцировали на второе преступление?», — важно отвечали, что их цель — найти каналы поставки и разоблачить преступную сеть. А профилактикой у них другой отдел занимается, который читает в школах лекции о вреде наркотиков.
Продажа не состоялась, таблетки стали вещдоком, а Галкину увезли в СИЗО. Ей были инкриминированы ч. 3 ст. 30 («Покушение на преступление»), ч. 1 ст. 228.1 («Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов») и ч. 3 ст. 234 («Незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта, совершенные организованной группой либо в отношении сильнодействующих веществ в крупном размере»).
Галина Николаевна — больной человек. Она это сразу сказала при задержании, сказала, что состоит на учете с 1997 года, лежала в психиатрической больнице, у нее диагноз — тревожное расстройство. Но никто не сделал никаких запросов, и ее поместили под стражу, в СИЗО, где полгода она оставалась без лекарств, которые принимает уже больше 10 лет. Ларисе Николаевне было невыносимо плохо! Она была там в общей камере, а СИЗО-6 — это вообще самые бесчеловечные условия из всех СИЗО Москвы. Когда Галкину доставляли в суд, было видно, в каком она состоянии. Она даже на суде неоднократно говорила, что хочет покончить с собой, в камере написала завещание. Она сейчас половины вещей не помнит. Помнит наручники, что кричали, везли куда-то ночью.
По его словам, если бы не Анна Каретникова из Общественной наблюдательной комиссии, Галкиной так и не сменили бы условий заключения. Каретникова навещает осужденную до сих пор.
Сейчас она находится в Бутырке, в психиатрическом отделении, ей полегче, потому что дают лекарства. А в СИЗО-6 она была в плохом состоянии, это правда. Очень подавлена, тревожна, видно, что в глубокой депрессии. Известная история — там ни врачей, ни лекарств.
Все попытки адвокатов добиться изменения меры пресечения и обеспечить больной надлежащую медицинскую помощь оказались тщетными. Они обращали внимание судей, что к совершению сделки Галкину подтолкнуло тяжелое материальное положение. Кроме того, она вдова и почти без работы. Но Савеловский суд Москвы дважды продлевал Ларисе Галкиной арест. Прокурор заявлял, что ей инкриминировано «тяжкое преступление», и будучи отпущенной под поручительство (а именно об этом просила защита), она «может продолжить заниматься преступной деятельностью». Дело, начавшееся с провокации, по словам адвокатов, содержит многочисленные нарушения. Работники УФСКН были и понятыми при обысках, и свидетелями обвинения на суде. Они даже в качестве телефонов для связи в протоколах указывали... телефон дежурной части УФСКН.
Кроме того, в распоряжении адвокатов есть сразу несколько вариантов одних и тех же документов. Например, есть две версии протокола очной ставки между Карцевой и Ларисой Николаевной: от 16 сентября и 16 ноября. И это при том, что подсудимая заявила суду, что очной ставки не было вообще, хотя ее неоднократно требовали ее представители.
«Один из протоколов составлен старшим следователем по ОВД 3-го отдела следственной службы УФСКН России по Москве Вячеславом Сагитовым и датирован 16 ноября 2014 года, — рассказывает адвокат Галкиной Игорь Гречишкин. — Но в этот день Галкина из СИЗО не вывозилась. И это следует из учетных записей изолятора».
После того, как защита Галкиной обратила внимание на этот парадокс, в деле взамен старой появилась новая версия того же протокола — 16 сентября 2014 года (представители ФСКН сказали, что ничего не знают от наличии двух версий протокола). Кроме продажи лекарств Галкину пытались обвинить также в подделке рецептов, потому что у нее нашли ксерокопии медицинских документов. Но это обвинение развалилось в ходе судебного процесса, и прокурор от него отказался. Галкина получила ровно тот срок, который запрашивал гособвинитель. В приговоре говорится, что ее «исправление» возможно только в условиях колонии.
«В деле нет потерпевших, нет ущерба, деяние так малозначительно! И — 5 лет за попытку получения 4 тысяч рублей! Несмотря на то, что Лариса Николаевна искренне раскаивается, несмотря на ее затруднительное материальное положение и заболевание, на то, что ей требуется сопровождение врача-психиатра, судья не счел возможным дать ей условный срок», — говорит Игорь Зубер.
Сейчас адвокаты подали апелляционную жалобу и говорят, что дойдут и до Европейского суда по правам человека.
Я спрашивал врачей: есть ли процедура предупреждения пациента о том, что продажа лекарства карается тюрьмой? „Нет, говорят. Хватает того, что они выдаются только по рецепту“. Не предупредить пациента с психиатрическим диагнозом!
Лев Левинсон, эксперт Института прав человека, руководитель проекта «Новая наркополитика», рассказал «Здоровью Mail.Ru», что среди жалоб, поступающих в организацию, бывают похожие случаи, хоть и немного (несколько за год).
«В такие ситуации попадают определенные категории людей: пенсионеры, инвалиды, люди психически не совсем здоровые. Они писать не будут. Так что истинной картины мы не знаем», — считает Левинсон.
Правоохранительным органам неоднократно указывалось: проверочная закупка не может быть единственным доказательством вины. Должны быть проведены еще следственные действия. Но почему-то этого не происходит.
Как это может работать, если начальство требует план? Ищут, где проще его сделать. А легче всего работать с наркоманами и больными, одинокими, нуждающимися в деньгах людьми.
Европейский суд по правам человека считает практику провокаций на преступление противоправной.
В СМИ представители ФСКН не комментировали это судебное дело.
При обращении за медицинской помощью пациентам стоит знать свои права, а при походе в аптеку — условия отпуска препарата.
