Набирает популярность сериал «Нулевой пациент», снятый по мотивам событий в Элисте. В 1988 году из-за халатности врачей Элистинской больницы 73 ребенка (по другим данным — 75) заразились СПИДом. Многие из них умерли, не дожив до взрослого возраста. «Правмир» нашел их родителей.
«Это новая болезнь, мы еще не знаем, как лечить»
Очир Шовгуров, 65 лет:
— Ребенку было полтора года, его звали Ока. Он, как обычно, заболел гриппом. Естественно, мы поехали в больницу. Положили нас в палату, начали колоть уколы. Я даже не знаю, какие. Антибиотики, наверное, потому что он такой… тяжелый был.
Кололи, кололи, кололи. Вроде на поправку пошел. А потом в конце, когда уже надо было уезжать, взяли кровь.
Врачи жену вызывают и извиняются, извиняются… Потом сказали, что обнаружили в крови ВИЧ-инфекцию. Жена стала спрашивать: «Как это понять, ВИЧ-инфекцию? Какую?» — «Ну это такая болезнь нехорошая». Ее начали успокаивать…
Потом я пришел и стал спрашивать, каким путем это все произошло. Они признались, что инструментальным, через шприцы. Тут слезы полились, жена плачет — не поймем, что это за болезнь, а врачи не говорят.
Потом домой уже выписались, приехали. Сын вроде выздоровел, начал бегать. А потом каждый год стал чаще болеть: кто-то кашлянет, мимо кто-то пройдет или просто так — раз и заболел гриппом.
Нас уже стали возить не в детскую больницу, а в какое-то помещение в Элисте — вроде как больницу. Оказалось, это был ВИЧ-центр. А уверенности, что это ВИЧ, у нас не было, никто еще толком ничего не знал.
13 звезд, открывших свой ВИЧ-положительный статус:
Журналист Павел Лобков стал широко известен как ведущий телепрограммы «Растительная жизнь» и автор новостных и политических сюжетов. 1 декабря 2005 года Лобков рассказал, что уже в течение двух лет борется с ВИЧ-инфекцией. Свое признание он приурочил ко Всемирному дню борьбы со СПИДом. «Я попросил взять у меня анализы на ВИЧ и сифилис, одна рана никак не заживала. Мне сказали зайти к инфекционисту. У него лежала большая папка с надписью "ВИЧ+"», — рассказал тележурналист. Сейчас Павел продолжает работу, в том числе и на YouTube.
Источник: РИА Новости
Солист особенно популярной в 1980-е группы Erasure Энди Белл до сих пор жив и занимается любимым делом. И это несмотря на уже более 20 лет борьбы с ВИЧ. Публично Белл рассказал о своей проблеме в 2004-м. В 2012 году умер от последствий инсульта его партнер и менеджер Пол Хики, который также был ВИЧ-положительным. Энди продолжает карьеру.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Обладатель «Золотого глобуса», звезда сериала «Два с половиной человека», фильмов «Взвод» и «Горячие головы» Чарли Шин признался, что болен ВИЧ, в 2015-м. «Вообще изначально я думал, что у меня опухоль мозга. Но и к этим трем буквам — ВИЧ — привыкнуть сложно. Это полностью меняет жизнь. Сегодня я будто вышел из тюрьмы», — заявил актер в свойственной ему эксцентричной манере, впервые говоря на публике о своем диагнозе. Также он добавил, что суммарно отдал свыше 10 млн долларов, чтобы сохранить этот факт в тайне. После этого было несколько обвинений в незащищенном сексе, а жирной точкой в карьере стала информация о сексуальной связи с 13-летним мальчиком.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Рудольф Нуриев — возможно, самый знаменитый балетный танцор в истории. В 1961 году танцор поехал с труппой на гастроли в Париж, откуда уже не вернулся в СССР. В 1984 году он узнал о своем диагнозе. Рудольф тратил большие деньги на лечение и считал, что сможет победить. Однако в 1993 году Нуриев умер в Париже.
Источник: РИА Новости
«Мэджик» Джонсон — пятикратный чемпион и легенда НБА. Прославленный баскетболист узнал о заражении перед началом сезона 1991/1992. 7 ноября 1991 года он собрал пресс-конференцию и заявил об уходе из спорта. Джонсон добавил, что его жена и еще не родившийся ребенок здоровы. Кроме того он рассказал о планах бороться с этим опасным заболеванием. В том же году спортсмен основал фонд, изначально нацеленный только на борьбу с ВИЧ. Позднее организация стала заниматься и другими благотворительными миссиями. «Мэджик» Джонсон был назначен послом мира ООН.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Австриец Томас Нойвирт, более известный в миру как Кончита Вурст, достоин уважения за свою борьбу с болезнью. В 2018-м певец объявил о ВИЧ-положительном статусе в сети. Сам он давно знал о диагнозе и проходил терапию и раньше, но информацию пришлось обнародовать из-за шантажа одного из бывших любовников. Надо отметить, что победитель Евровидения-2014 в жизни сражается не только с недугом, но и с проявлениями неуважения. Образ бородатой женщины-латиноамериканки показался Томасу удачным для продвижения идей равенства и всеобщей толерантности.
Источник: РИА Новости
Фредди Меркьюри — одна из ярчайших звезд в истории мировой популярной музыки. Уроженец Занзибара сделал блестящую карьеру в составе группы Queen, попав во всевозможные итоговые хит-парады. В 1986-м музыкант сдал положительный тест на ВИЧ. Состояние Меркьюри быстро ухудшалось. Он знал, что времени осталось не так много, и стремился записать как можно больше новых песен, оставить на пленке свои лучшие выступления. Именно в это время Меркьюри записал свой знаменитый сольный концерт Barcelona при участии Монсеррат Кабалье. Тогда же были придуманы и записаны песни для трех последних альбомов Queen. Великий певец рассказал миру о своей болезни за день до смерти. Он умер 24 ноября 1991 года.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Американка Мэри Фишер — известный фотограф и писательница. В 1992 году она рассказала о своем диагнозе. С того же года она открыто поддерживает борьбу с ВИЧ и СПИД. С 2006 года является послом доброй воли Программы ООН по этим состояниям. Также Фишер возглавляет собственный фонд, посвященный исследованиям в этой области. Вот уже почти 30 лет храбрая женщина сражается с болезнью и помогает это делать другим.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Грег Луганис выиграл четыре олимпийских золота и пять раз выигрывал чемпионаты мира в прыжках в воду. В 1994 году спортсмен совершил каминг-аут, рассказав о том, что он гей. В 1995-м он не побоялся еще одного публичного признания миру: Грег сообщил, что является ВИЧ-инфицированным. Оказалось, что он уже был болен, когда упал весь в крови в олимпийский бассейн в Сеуле в 1988-м, и это вызвало немало шума. Однако с точки зрения медицины его оппонентам ничего не угрожало: ВИЧ таким образом не передается. Сейчас Грег ведет полноценную жизнь и занимается спортом.
Источник: flickr.com/CC 0
Автор трех законов робототехники, известный писатель Айзек Азимов также заразился ВИЧ. По словам его вдовы Джанет, фантаст умер в 1992 году именно из-за ВИЧ-инфекции, приведшей к СПИДу. Азимов заразился в 1983-м при переливании крови. Тогда донорскую кровь практически не проверяли на содержание новой для того времени инфекции. Операция помогла писателю побороть стенокардию, но спустя 5 лет его состояние стало ухудшаться. Врачи посоветовали держать диагноз в тайне, в те годы многие боялись даже касаться больных СПИДом.
Источник: wikimedia.org/CC 0
В 2017 году в возрасте 34 лет ивуарийский правый защитник Эммануэль Эбуэ (на фото слева) узнал, что он ВИЧ-инфицирован. Карьера звезды лондонского «Арсенала» и стамбульского «Галатасарая» уже клонилась к закату, но заражение остановило ее раньше. Беда не приходит одна: бывшая жена отсудила у Эммануэля деньги и детей, из-за чего он впал в депрессию. В 2019 году его бывший клуб «Арсенал» выразил намерение помочь Эбуэ.
Источник: РИА Новости
Джерри Херман — композитор, известный прежде всего как автор бродвейских мюзиклов «Хелло, Долли!» и «Молоко и мед». В 1985-м он узнал о печальном диагнозе. Довольно скоро об этом сообщили газеты. Несмотря на то, что Херману на тот момент было уже 54 года, с помощью экспериментальной терапии и строгого соблюдения правил композитор смог прожить до 2019-го и умер в весьма почтенные 88 лет.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Бывший британский министр Крис Смит стал, скорее всего, первым в мире политиком, публично сообщившим в далеком 1984 году, что он гей. Газета The Guardian даже назвала его «пионером, изменившим жизни геев». В 2005-м Смит рассказал, что уже 17 лет борется с ВИЧ. На его решение признаться в этом повлияло признание Нельсона Манделы в том, что его сын умер от СПИДа. Смит и сегодня периодически появляется в медийном пространстве, комментируя каминг-ауты из числа британских политиков.
Источник: wikimedia.org/CC 0
Где-то через год жене предложили поехать в Москву в ВИЧ-центр и провериться, она [с сыном] уехала. Что-то нет и нет ее, и я следом поехал, приехал к врачу.
— Как мужчина мужчине говорю: [у сына] ВИЧ, — сказал он.
— Да я знаю, что ВИЧ. Только вы мне объясните, что это такое — ВИЧ. Все «ВИЧ-ВИЧ» говорят, а толку? Понятия не имею.
— Неизлечимая болезнь, новая болезнь, мы еще не знаем, как ее лечить. Во всем мире ничего не знают.
Ну и тоскливо стало, естественно… Я говорю тогда жене: «Что там валяться, в этой больнице? Давай, собираемся, уезжаем». Приехали домой. Злость такая была… Хотел найти, но так и не нашел никого, кто это сделал [заразил]. Слухи доходили, что какой-то мужчина ездил в Африку, что-то повредил, ему сделали операцию и заразили. Но это уже не так важно…
Тяжело, конечно, было — особенно жене. Она же в основном смотрела за сыном, я-то работал все время. Ока же вроде просто чаще стал болеть: то грипп схватит, то еще что-нибудь. Ну болеет — и болеет. Дети все болеют, гриппуют. А как подумаешь, что болезнь неизлечима, — плохо становилось.
В школу пытались походить при ВИЧ-центре в Элисте, а там то один ребенок придет, то два ребенка, то вообще никто не придет. Они же то болеют, то умирают. И потом эту школу закрыли совсем. Она долго не просуществовала, год-два.
Мы вроде скрывали, что сын болеет, а практически все знали. Кто-то боялся руку протянуть поздороваться со мной, с женой — очень редко было, но такие люди находились из друзей. Кто-то вообще прятался от нас, но тоже очень редко. А так вообще с сочувствием относились, приходили в гости, ели с общей тарелки — ничего, все понимали. Потом уже, когда начали объяснять по телевизору, по газетам рассказывать, что эта инфекция не передается через руки, а только через кровь, люди перестали бояться.
Ока не знал, что у него ВИЧ. Он 11 лет прожил — все равно ребенок же.
Он спрашивал: «Почему я иду в эту больницу, а не в детскую?» Ну мы отмалчивались. Обманывали, как могли, чтобы не шокировать.
Он такой слабенький был, ласковый, нежный. Все время с матерью, с матерью. Любил в шахматы играть, в шашки… Вспоминать его начинаю — и только больница в голове, и все. Эти девять с половиной лет [одинаковы]: заболеет, затяжелеет, инфекцию схватит — больница. Потом вроде полегчает, антибиотики проколют, привозим домой. Через некоторое время — опять в больницы попадаем. Больница — дом, больница — дом. Ну изредка по двору походит, погуляет, побегает… Похудел он, прямо в скелет превратился. Ну естественно — болеет, не ест ничего, не пьет…
А потом он тихо умер. Заболел, затяжелел, лежал-лежал, сердце остановилось — и все. У меня после него дочка родилась. Ей 21 год, она сейчас университет закончила…
Мы требовали, чтобы каждому родителю выплатили по 10 миллионов, но компенсировали по 300 тысяч за ребенка. И все. Потом мы требовали, чтобы родителям платили пенсию. Но это все прошло мимо. Ни Москва не отреагировала, ни Элиста. Сейчас мы хотим опять массово пойти и рассказать об этом всему миру.
«Сережа умер у меня на руках»
Александр Горобченко, 66 лет:
— Сережа, сын, игрался с друзьями во дворе. Упал, вроде сильно ударился — попал в больницу. В больнице его и заразили. Потом начали проверять всех, кто там был, кровь брали на анализы, посылали в Москву. И где-то через полгода мы узнали. Было ему 12 лет.
Четыре года я возил Сережу по больницам. Слабость, немножко подлечат — месяц дома. Потом опять. Он до конца не знал [что у него ВИЧ], мы ему не говорили. Уже потом, года через два, когда ему было плохо и когда я возил его в Москву в ВИЧ-центр, — он там только узнал.
Мы прятались от всех людей. Как бы вам объяснить… Даже с родственниками отношения разладились. До сих пор не общаемся с ними. Они не хотели общаться — раньше никто не знал, что это за болезнь. И мы толком не знали… В больнице лежали тоже, собирались [пациенты], манифестацию проводили целую: «Спидики, уходите отсюда!»
Мне пришлось уйти с работы, это было в 89-м году. Меня не выгоняли, но давали понять. Жена работала, а по больницам — я в основном. Я до этого водителем работал, постоянно в командировках. Поедешь на месяц, а приезжаешь — не знаешь, что тут. Это сейчас по телефону позвонил, а раньше?
Сережа умер у меня на руках — он как чувствовал… Ему было шестнадцать с половиной лет. Собирал сигареты разные, монеты, почтовые марки. А в тот день, когда умирал, говорил: «Папа, ты сигареты отдай тому-то, [остальное] сестрам пораздай».
У меня дочка еще одна, ей 40 сейчас. Она младше Сережи на пять лет. Бывало, поругаемся, он защищает ее: «Папа, не ругай. Маленькая она еще, не понимает». Вообще добрый был. Сейчас не знаю, каким был бы, а тогда был…
Домой привезли из больницы его, когда хоронили. Дочка плакала. Они как-то поругались, она сказала на него: «Чтоб ты сдох». Я ее ударил, сын начал защищать. А потом, когда Сережу похоронили… Она до сих пор вспоминает, себя винит. Знаете, как тяжело вот это сейчас вспоминать?
Сейчас нам уже по 70 лет, кому-то 65. Почти все потеряли работу, из-за этого и стаж [не шел], и пенсия маленькая.
Квартплата растет. Жена получает пенсию 11 тысяч, она уходит на квартплату и лекарства, на мою пенсию живем.
Мы встречаемся — свои, родители тех, кто болел, боремся, общаемся. Тридцать лет воевали, я только в прошлом году получил компенсацию за сына — 700 тысяч выплатили.
«Даже родственники не пускали нас домой»
Мария Шолдаева, 69 лет:
— Сына звали Вадим, было ему всего девять месяцев. Все началось с самого простого ОРЗ. Заболели мы, простудились, пошли в больницу, а пришли со СПИДом, про который мы слышать не слышали: 89-й год, мы даже понятия не имели, что это за болезнь. Вся надежда была, что в Москве нас вылечат.
Нам сразу не говорили. Мы-то были сельские. Я слышала, что городские почему-то уходят [из больницы] со своими детьми домой, ну я приехала за своим. А уже потом [к нам] приехала молодая медсестра: начала издалека, что нам надо провериться, из Москвы приедут врачи, надо обследовать, это будет в инфекционной больнице.
Ну поехали — нас повезли на скорой. Опять ничего такого конкретно не говорили: просто, что где-то там в Америке СПИД. А я думала: «При чем тут Америка?» Вы читали, говорит, литературу? Да мне некогда это читать…
12 продуктов, которые могут вас убить (а вы и не подозревали):
Картофель. Можно ли есть картошку, если она проросла и превратилась в Ктулху? Однозначно: нет. Листья, побеги и корни картофеля содержат гликоалкалоиды, яды, которые вырабатываются в ответ на стресс. Одна печеная картошка «с сюрпризом» может спровоцировать полноценное отравление у взрослого человека.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Кешью. Любой кешью, который продается в магазине, — на самом деле не свежий, а обработанный: прежде чем употреблять орех в пищу, необходимо выпарить из него токсичное вещество урушиол, вызывающее тяжелую аллергическую реакцию у подавляющего большинства людей.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Мёд. В составе всеми любимого мёда есть пирролизид, еще один токсичный алкалоид — он может серьезно навредить вам (вызвав тошноту и головную боль), если вы съедите несколько ложек мёда прямо из улья. А вот пастеризованный продукт в банках уже безопасен.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Красная фасоль. Бобовые традиционно входят в перечни наиболее полезных продуктов, однако у красной фасоли есть подвох — лектины, уничтожающие клетки желудка. Конечно, ничего страшного не произойдет, если вы соблюдаете правила приготовления: вымачиваете фасоль в течение несколько часов перед тем, как употреблять или готовить.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Ревень. Листья ревеня, в отличие от листьев щавеля, крапивы или свекольной ботвы, нельзя употреблять в пищу — в случае с ревенем мы говорим чаще всего о приготовлении стебля. Несколько килограммов листьев могут вас убить, но и один съеденный листок сильно испортит самочувствие.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Бузина. Неспелые ягоды бузины легко могут спровоцировать у вас тошноту и наградить всеми симптомами отравления.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Вишня. Вишневая косточка содержит такие вещества, которые наш организм перерабатывает — буквально! — в цианид. Правда, не стоит паниковать, если вы случайно проглотили косточку: происходит это только при попадании в желудок расколотой косточки.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Абрикос. Та же самая история и с абрикосовыми косточками — расколоть их, пожалуй, проще, чем вишневые, а вот вероятность проглотить намного ниже.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Персик. Ладно, персиковую косточку вы тем более не проглотите — но все-таки сохраняйте осторожность!
Источник: Unsplash.com/CC 0
Аки. Аки — близкий родственник личи, завезенного на остров рабовладельческими судами из Ганы. На Ямайке аки стал важной частью культуры, и среднестатистический житель острова ест его почти каждый день. Если отведать аки до того, как фрукт созреет, то вас настигнет «ямайская рвотная болезнь» — в особо тяжелых случаях она может быть смертельной.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Кассава. В России продукт больше известен под названием «маниок», а «кассава» — это французское слово для клубнеподобного растения. Есть кассаву не приготовленной (скажем, просто вырвав клубень, обмыв и мелко нарезав) крайне опасно. Она содержит линамарин, вещество, которое при разложении выделяет циановодород — смертельный яд.
Источник: Freepik.com
Лимская фасоль. Еще одно бобовое, содержащее линамарин — успокаивает тот факт, что едва ли вы сможете купить где-то в России такое количество фасоли, которое вас убьет, не говоря уже о приготовлении и поедании столь внушительного объема.
Источник: Unsplash.com/CC 0
Потом нас повезли в Москву. Там протестировали и выявили СПИД. Ну многие даже понятия не имели, что это. Когда говорили: «У вашего ребенка СПИД», одна мама вообще сказала: «Да он, наверное, родился так». Такое было вообще — страшно вспоминать сейчас…
Пока четыре года сын жил, все время болел, постоянно был на лекарствах. Ну а потом слухи очень быстро распространились.
Мы жили в маленьком селе. Было очень плохо… Никто к нам не заходил, никто с детьми нашими не играл.
Даже грозились нас поджечь, потому что мы ж «заразные». А мы-то вообще понятия не имели — все надеялись, что нас вылечат.
На тот момент даже родственники не пускали нас домой. Теперь-то я понимаю: у них тоже маленькие дети, их тоже можно понять. А каково же нам было обидно, если родные боятся? Как теперь? Ну как сказать… Сердцу не прикажешь. Умом понимаю, а на сердце все осталось. Общаемся? Ну да… Но мы далеки друг от друга.
Это были самые трудные времена… И без работы остались. Муж мой до этого работал, а я-то была с ребенком. Как могли, так и жили. Мы ж сельские, какое-то у нас хозяйство было.
Как Вадим умирал? Ужасно. Даже вспоминать не хочется, как. Сгорел он просто. Сгорел. После него дочка, сын потом родились, слава Богу. А у многих было по одному ребенку, больше нет.
А теперь на старости лет ни ребенка, ни стажа. Минимальная пенсия. Тем более, у нас в Калмыкии вообще до минималки никогда пенсия не дойдет, наверное… Даже никогда не вспомнят на День СПИДа. Хоть бы какую-нибудь помощь оказывали, но нет. Моя пенсия — десять с половиной тысяч, и то это недавно добавили тысячу рублей. А большая часть уходит на коммуналку — и живи как хочешь.
Мы на протяжении тридцати лет это все пытаемся [решить]. Нет никакой компенсации. Они себя виновными не признают. 300 тысяч? Чего нам стоило, чтобы эти 300 тысяч выплатили! Но это разве компенсация?